Равнение на знамя - Страница 49

Воцарилось долгое молчание. Наконец Человек из Центра, глядя колюче, осведомился:

— Вы понимаете, какая на вас лежит ответственность?

Как всегда в подобных ситуациях, при подобных возвышенных репликах, Кареев почувствовал во рту привкус дешевого мыла. Его так и подмывало громогласно заявить: «Нет, не понимаю. Я дурак, даун, дебил, мне час назад дали ефрейтора, и это вовсе не я ловил умную и опасную сволочь всю сознательную жизнь!»

Но он, разумеется, смолчал. Так не полагалось. Он подтянулся и надлежащим тоном, с надлежащим взглядом отчеканил:

— Понимаю.

— Хочется верить, — сказал москвич, по-прежнему буравя его колючим взглядом. — Хочется верить… Ну, все свободны, я думаю? Работать нужно.

Выйдя из здания, Кареев не сразу заметил машину Рахманина. В висках давило, перед глазами, как он ни смаргивал, назойливо маячила светящаяся точка. Когда он сел в машину рядом с полковником, точка уже превратилась в солидных размеров многоцветное кольцо. Он щурился, моргал, встряхнул головой — кольцо не пропадало. Такой напасти с ним еще не случалось.

— Я отправил Климентьева на базар, — сказал полковник. — С Людой и Тимурчиком. Что там на задании обмыслили?

Кареев хотел ответить длинной, сложной фразой, но со страхом обнаружил, что попросту не в состоянии ее произнести. Фраза давно сложилась у него в мозгу, каждое слово на своем месте — а вот язык словно бы отказал, не выговорить, и все тут…

— Да так, — только и смог выдавить он.

— В конце концов, то, что Бакрадзе там частенько бывает, еще ни о чем не говорит…

— Ну да, — пробормотал Кареев.

Ему было откровенно не по себе, испуг разгорался нешуточный. Он находился в здравом уме, в ясном сознании, прекрасно ориентировался в окружающем, даже сердце не кололо, но словно бы начисто лишился способности произносить длинные слова и сложные фразы — пренеприятнейшее чувство. И радужное кольцо перед глазами…

— Нидерхольма ведут старательно, — продолжал Рахманин. И покосился цепко: — Сергей Михайлович… вы себя нормально чувствуете?

Кареев ощутил дикую, прямо-таки звериную радость: радужное кольцо помаленьку таяло, и боль в висках отпускала…

— Все нормально, — сказал он медленно, взвешивая каждое слово, как будто учился говорить заново. — Умотался немного, и духота там дикая стояла, кондиционер накрылся… Поехали.

Отпустило, кажется…

С последней «газелью» пришлось провозиться — ну кто бы мог подумать, что ящики с виноградом, оказывается, такие тяжеленные? До сих пор с фруктами они сталкивались исключительно на тарелке, а вот разгружать их весь божий день не приходилось отроду. Хорошо еще, это последняя на сегодня машина.

Перехватив бдительный взгляд толстопузого Гурама — этакого здешнего капо — Кеша пожал плечами и развел руками: дескать, и рады бы горы свернуть, да фронта работ не видно… Гурам, органически не переваривавший, когда базарная бичева слонялась без дела, тем не менее прекрасно видел, что фронта работ и точно более нема. Для порядка состроил суровую физиономию, погрозил толстым пальцем и удалился в сторону мясных павильонов. Кеша направился под навес, где Антон уже разложил на газетке немудрящий харч, согласно их нынешнему общественному положению, примостил баллон пива — безалкогольного, конечно, но на вкус и на запах никто не отличил бы.

Базар пустел, из центрального здания лениво брели последние покупатели, многочисленные павильончики, ларьки и прицепы, расположенные по периметру, понемногу закрывались. Там и сям в закоулках устраивался рыночный пролетариат наподобие того, какой они из себя второй день изображали. С целью перекусить, но в основном незамедлительно выпить после пахоты от рассвета и до заката.

— Скука, — сказал Антон.

— Зато не шлепнули нас до сих пор, — сказал Кеша. — Разоблачивши-то…

— Да кому нас разоблачать… Нормально внедрились. Я, конечно, голову могу прозакладывать, что этот экземпляр, который нас сюда привел и рекомендовал — связь местных оперов…

«Уж это непременно», — подумал Кеша.

Крупный рынок вроде этого без освещения оставлять никак нельзя: куча приезжих из доброй полудюжины нынешних суверенных республик, а следовательно, на заднем плане непременно маячат потаенные ручейки чего-то недозволенного законом, от наркоты до оружия. Незаконные мигранты, вполне реальная агентура сопредельных держав, и тому подобные прелести теневой стороны жизни, тут и к бабке не ходи. Полистали кое-какие сводки, знаем…

Не похоже было, чтобы они вызывали у кого-то подозрения — обычная парочка бомжиков, нечесаных и заросших, но не пропивших еще последние мозги. Таких нынче множество, а рабочие руки всегда нужны, особенно если местный заслуженный бич за обоих поручился. Прижились, в общем.

— Если что, то только там…

— Думаешь?

— А больше негде. Самое подходящее место.

Оба в сторону объекта, о котором шла речь, не смотрели вовсе — незачем столь явно проявлять интерес. Самый большой на этом базаре склад, здоровенный ангар из рифленого железа, где хранятся в основном фрукты. Вот только, по данным местных оперов, за последнюю неделю тут что ни день объявлялся Бакрадзе, ненадолго заходил внутрь в сопровождении Гурама. Они собственными глазами видели эти исторические визиты и вчера, и сегодня — а меж тем, если прикинуть вдумчиво, для этих самых визитов совершенно нет веских оснований. В советские времена смотрелось бы убедительно: заглядывает товарищ к землякам затариться дефицитом, обычное дело. Но сейчас-то никакого упрятанного в подсобках дефицита не имеется. Как приходит наш журналюга с пустыми руками, так и уходит. Заглянет на пару минут — и слиняет. Такое впечатление, инспектирует.